(продолжение, страница 4)
Когда забрезжил рассвет, я увидел, что земля покрыта инеем, это было 1 октября 1942 года. Вдалеке виднелся хутор. Это оказался хутор Веселый Морозовского района Ростовской области. Меня с сестрой оставили с женщиной, а мужик с мамой пошли в хутор проситься на квартиру. Через некоторое время они вернулись. Мужик сказал, что нашел жилье, а нас пустили только погреться. Когда мы пришли, в доме была одна бабка и двое детей, которые с любопытством рассматривали нас. Бабка засуетилась, заохала, приговаривая «ох вы горемычные», уложила нас с сестрой в кровать, накрыла одеялом, а сама стала печь пышки. Она кормила нас пышками со сметаной, которые казались нам чем-то сказочным после нашего полуголодного существования. Пока мы ели, мать обегала весь хутор в поисках жилья. Наконец вернулась и сказала, что нас согласились пустить дед с бабкой. Пришли, дом из двух комнат, крытый соломой. В передней комнате большая русская печь, пол земляной, в горнице - пол деревянный.Бабку я плохо помню, а дед крупный, с нависшими бровями, молчаливый и угрюмый. Вспоминая его сейчас, мне кажется, что он был похож на отца Гришки Мелихова из кинофильма «Тихий Дон». Он все время что-то делал, то ботинки подбивал, то подшивал валенки, или в саду, где в снегу валялось множество незнакомых предметов, что-то разбирал, как выяснилось доставал из боеприпасов порох.
В ста метрах от нашей хаты жил сын деда с семьей. Сам он был на войне, а дома остались его жена и двое детей: Гена и Наташа.
Через наш хутор все время шли в сторону Сталинграда немецкие части, с машинами и другой техникой. Они часто останавливались на ночлег в нашей избе. Немцев сменяли итальянцы, итальянцев – мадьяры, а их – румыны. Иногда их набивалось так много, что с трудом можно было войти во двор. Но немцы никогда не заходили в хату, если там были румыны, брезгливо проходили дальше. Дед иногда пользовался этим и говорил пришедшим немцам: «Румын, румын».
Как-то немцы сразу не ушли, а жили у нас несколько дней и встречали Новый год. Поставили на стол маленькую искусственную елку, пили шнапс и пели песни. Нас угощали конфетами, подзывая «киндер, киндер». Оголтелые фашисты нам не попадались, все с кем нам пришлось сталкиваться были миролюбиво настроены к нам. Один немец даже обучал меня немецкому языку. Он говорил: «Заген зи, Ди тюр ауф махен, ди тюр цу махен».
Всех трудоспособных немцы гоняли на работу по ремонту дорог, в их числе была и моя мать. В управе в ее паспорт (советский) поставили штамп в виде орла со свастикой. За работу давали немного крупы.
Наконец, немцы стали двигаться в обратную сторону. Отступая, они бросили во дворе у Генки заглохшую машину с металлическим кузовом.
Однажды рано утром к нам в окно постучали, дед вышел на улицу, я за ним. Там стояли два наших бойца в белых маскхалатах и с лыжами. Дед завел их в сарай, они стали расспрашивать, где комендатура, где охранение. На прощание сказали: «Ждите. Через несколько дней будем».
Действительно через три или четыре дня началась артподготовка, дед всех спрятал в погреб в сарае, ставни у дома закрыл. После этого появились наши солдаты. Немцы не оказали активного сопротивления и отступили. Во дворе появилась полевая кухня, и вместе с солдатами накормили и нас. Стало шумно, громкие разговоры, смех, где-то играла гармонь. Солдаты недолго находились в хуторе, они наступали.
После того, как у нас побывали наши разведчики, дед ночью взял меня и Генку для разбора ящиков с минами. Прямо напротив нашего дома находился штабель немецких противотанковых мин в деревянных ящиках. Мать пыталась возражать против того, чтобы я участвовал в этом мероприятии, боялась, что взорвемся. Но дед цыкнул на нее, и она замолчала. Дед топором разбивал ящики, а мы с Генкой относили рейки в сарай. Утром осталась только гора мин, наваленных, как голыши.
Наши солдаты бросили у нас во дворе сломанную машину ЗИС-5. Дед с неделю ходил вокруг нее в ожидании, не вернутся ли за ней. Но никого не было, и он срезал с нее скаты и всем нам подшил этой резиной валенки.Однажды пришел мой приятель (как звали, не помню) и предложил пойти разряжать снаряды (там их было много), чтобы достать мешочки с порохом (порох находился в белых шелковых мешочках) для пошива из них платья сестрам. Снаряды были большими и я с трудом поднимал их и стучал о другой, чтобы расшатать и вытащить головку (они были похожи на винтовочный патрон). Успели мы разрядить только по одному снаряду, как прибежала моя мать (ей кто-то из соседей сказал) и хворостиной всыпала нам обоим.
За хутором кое-где лежали замерзшие присыпанные снегом трупы немецких солдат. Ребята 15-17 лет иногда приносили труп к двери какой-нибудь хаты и стучали. Спрятавшись, наблюдали за реакцией хозяев, когда они, открыв дверь, натыкались на мертвеца в немецкой форме.
Однажды трое ребят, старшего из них все звали Микола, второго не помню, и внук нашего деда Генка нашли немецкую противотанковую гранату и решили бросить ее с мостика в речку. Речка была мелкой, а взрыв был такой силы, что Миколу убило сразу, второму оторвало руку, а Генке, он стоял подальше от них, осколок пробил сапог и слегка вошел в голень ноги.
Как я уже говорил, у Генки была сестра Наталья, лет 13-14. Она все время приставала к брату, чтобы он разрядил электродетонаторы, а она потом из цветной изоляции проводов сможет сделать себе бусы. Генка набрал несколько таких детонаторов, которые представляли собой алюминиевый цилиндрик, заключенный в карболитовую оболочку с двумя цветными проводами. Генка забрасывал детонатор в металлический кузов, брошенной машины и прикладывал к проводам батарейку, раздавался взрыв. Наталья в это время стояла на стрёме, чтобы не увидела мать. Когда остался последний детонатор, сестра крикнула Генке: «Быстрее, мать идет». Он поторопился и, видимо, не полностью забросил его в кузов. Во время взрыва Генке осколком карболита поранило щеку.
У хуторян была проблема со спичками, и наш дед сделал зажигалку из трассирующей пули, откусив кусачками ее конец. Когда пулю доставали из гильзы, она горела, как свечка, но пламя не воспламеняло даже газету, а только порох. И у нас на полочке лежала кучка пороха в виде узких пластинок примерно 7 см длиной для розжига печи.
окончание на странице 5
